В ответ он с явно слышимым облегчением рассмеялся и развернувшись, направился прямо к постели, неся меня так легко, словно ребёнка. Уложил на расстеленную постель и медленно рядом со мной опустился. Несправедливо. Он уже видел меня обнажённой, а сам… Чёрной домашней рубашкой с закатанными рукавами и тонкими летними брюками он словно бы отгораживался от меня.

Стремясь это как-то исправить, я проникла ладонью за тугой ворот, вызвав у Эдвина рваный вздох. Одним резким рывком он стянул чёрную ткань через голову. Я замерла, его жадно разглядывая в тусклом свете ночника. Очень красивый. Он был чем-то похож на туго оплетённую корнями деревьев скалу. Жилистый и подтянутый, весь увитый сплетением стальных мышц. Натянутый, как боевой арбалет или лук. Возбуждённый и бесконечно опасный. Я поняла это только сейчас, словно вместе с одеждой Морроуз одним резким движением снял сразу все свои маски. И меня это не напугало. Напротив. Я рассматривала его со всё возрастающим восхищением. И видя мой восторженный взгляд, мужчина, замерший рядом со мной, расслаблялся. Тьма в его взгляде ласкала, пьянила, обещала.

Ей нравилось всё, что я делала. И как я жадно тянулась за поцелуями. И как быстро забыла о женском стыде и стеснении, прижимаясь к нему, ловя каждое прикосновение. Неправильная девственница вам досталась, милорд. Это понять можно было ещё с самой первой нашей встречи.

Глава 16

Самое раннее утро

— Не спеши, моя смелая девочка, — шептал Эдвин, исследуя горячими руками моё тело, пробуя его на вкус. — Теперь нам спешить некуда.

Но я не могла не спешить, распаляясь под бережными ладонями. Я ныряла в его чувственные поцелуи, как в омут с прибрежной скалы. Выгибалась, громко стонала, обвивала его руками и ногами, впивалась ногтями в гладкую спину, цеплялась за острые лопатки. Не удалось Эдвину долго сдерживать этот шторм, и он накатился тёплой волной. Не давая вздохнуть, вообще не давая дышать.

Тихое, но требовательное «Да» само срывалось с моих губ. Я открывалась навстречу ему, и не было в эти минуты решения правильнее. Стремительно накрывая меня целиком своим телом, словно хищная птица добычу, Эдвин в последний момент все же замер, пристально вглядываясь мне в лицо. В чём-то хотел убедиться? Не знаю, я не дала ему этого шанса, вцепившись в его мускулистые плечи так отчаянно, словно меня этой волной могло унести прямо в открытое море. Ртом поймав его губы, я в них повторила: «Да, Эдвин, да!»

Острая боль отрезвила. Как будто в уютной и сладостной темноте вдруг вспыхнул яркий свет. Слёзы брызнули сами, я вскрикнула и попыталась сбежать. Некромант не позволил, лишь крепче обнял, зарываясь пальцами в мои растрёпанные волосы, лбом позволяя уткнуться в стальное плечо.

— Тише, тише… — утешающий поцелуй в висок, в шею, плечо. — Моя смелая и нетерпеливая девочка, выдохни. Больно больше не будет, обещаю.

Я послушно откинулась на подушку зажмурившись. И это всё? К этому вот я так стремилась? Об этом написано столько фривольных романов? Всё было ложью?

Теперь мне хотелось разреветься не от боли, а от сокрушительного разочарования.

А потом его руки снова двинулись в свой путь, изучая изгибы и впадины на моём теле. Его поцелуи порхали, как нежные бабочки, утешая, осушая мои горькие девичьи слёзы. И спустя пару минут я снова стонала, принимая в себя новые, неизведанные ощущения. Умелые ласки моего обнажённого лорда открывали новые грани удовольствия. Наполняли, раздвигали сознание. Я ощущала себя его драгоценностью. Ещё, ещё! Я хочу большего! Я хочу взять всё и сразу, достигнуть с ним самых тёмных глубин, сгореть дотла в нашем общем пожаре. И чтобы не осталось ни меня, ни его, ни мира вокруг: только тьма его взгляда и ослепительное удовольствие. И когда пламя ярко взметнулось и мягко опало, оставив лишь пепел, когда мне стало вдруг холодно, весь мир отдалился и резко поблек, я успела лишь вяло подумать, что свой личный браслет не надела. Вот она, цена любви к некроманту.

Не жалею. Из нас двоих хоть один должен быть неисправимым глупцом.

Лучи раннего летнего солнца осторожно пробирались сквозь плотную завесу штор в моей спальне. Робко и неуверенно осветили тот хаос, что в ней воцарился за бурную ночь. Нежными, ласковыми прикосновениями разбудили меня, трогая мочку уха, шею, плечо. Или это не солнечные лучи? Распахивая глаза, я снова столкнулась с пронзительным взглядом любимого. Тёмным, как безлунные летние ночи. Жадным, нетерпеливым. Я успела соскучиться по нему.

— Который час? — тихо спросила охрипшая я.

— Половина пятого утра, — ответил он мягко, пальцами прихватывая мой подбородок и не позволяя мне перевести взгляд на настенные часы. — Ещё очень рано. Все спят, смысла нет никуда торопиться. Посмотри лучше на это.

Короткий кивок прямо за спину и довольная, предвкушающая улыбка. Я послушно взглянула и тут же подпрыгнула, прямо сев на постели.

То, что еще несколько часов назад было моей личной кроватью, довольно широкой и крепкой, когда-то выструганной умелыми руками местного плотника, неожиданно превратилось… в дубовую рощу! Ну, ладно, не в рощу, а в несколько крупных кустов. Ветвистых и густо покрытых крупными, резными, тёмно-зелёными листьями. Желудей не хватало, прости меня, Пречистая!

— Это… что? — изумилась я, не в силах отвести взгляд от кровати, осторожно трогая плотный зеленый лист. — Настоящий!

— Это мне надо будет найти этого плотника и потребовать плату за мебель обратно, — со смешком отозвался Морроуз. — Ваша кровать покупалась, как мебель из белой франкийской ели. А она оказалась дубовой!

— Но… почему? — ранним утром мой сонный разум совершенно отказывался понимать очевидные вещи.

— Кто-то вчера не надел артефакт-накопитель, — бережно подхватив мою руку, Эдвин продемонстрировал мне очевидное. — Силы выплеснулось с избытком. Кое-что досталось и мне, но, боюсь, что впереди нас ждёт ещё немало сюрпризов, — прижав моё запястье к губам, некромант усмехнулся. — Ты напрасно волнуешься, магия жизни вполне предсказуема. И кстати, ты давно проверяла уровень резерва? Второй, говоришь? Я теперь сомневаюсь.

Выглядел он действительно великолепно. Смертельная бледность шла, привычные тени усталости под глазами погасли. Даже сеть тонких морщинок в уголках губ и глаз разгладилась и исчезла. Легко поймав моё дрогнувшее плечо, Эдвин снова меня уложил на постель.

— И что нам теперь с этим делать, милорд? — я сама потянулась за поцелуями, ощущая, как прямо в бедро мне упирается нечто угрожающе-твердое и восхитительно бархатистое.

Этой ночью я так и не сумела его рассмотреть целиком. Не до этого как-то нам было. А прямо сейчас… осторожно стянула уголок одеяла с мужского бедра, не переставая губами ловить его нежные поцелуи.

— Адель, — рвано выдохнул он прямо мне в губы. — Вы напрасно…

Ну вот опять! Разумеется, в нём снова проснулись с детства вбитые в голову мысли о собственной монструозности. Зловещий маг смерти недостоин любви, помню-помню! Еще этой весной я сама видела в нём чудовище, способное лишь мучить и убивать. А теперь я знала, как именно Эдвин способен любить — искренне и глубоко. Но принимать любовь мой гордый некромант совершенно не привык. Рывком я стянула с него одеяло, увлечённо и смело разглядывая возбуждённого и застывшего в откровенном порыве мужчину. Красивого, как само воплощение Фатума (*Фатум — рок, судьба, антипод Пресветлой богини. Тёмные маги считают его своим покровителем).

— Скажите, милорд, разве ночь в одной с вами постели не даёт мне право на дружеское обращение? — откровенно кокетничая, я взмахнула ресницами и медленно облизнула в мгновение пересохшие губы.

Эдвин сглотнул, обжигая меня взглядом, полным желания. О, теперь я была знакома с этим чувством и легко угадывала его в тёмных глазах, даже не видя всей роскоши обнажённого тела мужчины.

— Адель? — потянулся ко мне Эдвин, осторожно убирая волосы от моего лица.